Сон № 9 - Дэвид Митчелл

обратного отсчета. Литературный Козлик пожевал бороду:

– Самое математическое животное… Ну, что касается людей, минута перед телевизором полностью отшибает им мозги… Дельфины побеждают в состязании на соотношение веса мозга и веса тела… Однако нет лучших знатоков евклидовой геометрии, чем пауки… а познания морских гребешков по части построения декартовых овалов остаются непревзойденными прочей фауной…

Вольный Крыс хихикнул:

– У тебя тридцать секунд!

Королева Эрихнида радостно захлопала в ладоши и затанцевала страстную румбу с гадким грызуном.

– Я уже чувствую вкус обедов с издателями! Слышу восторженные отзывы критиков из «Ньюйоркера»!

Взволнованная госпожа Хохлатка принялась рыться в сумочке, ища чего-нибудь пожевать для вдохновения, но отыскала лишь пригоршню праха. В этот самый момент Питекантроп робко коснулся крыла госпожи Хохлатки и сунул авторучку Литературного Козлика ей в сумочку. В сиянии экрана востроглазая госпожа Хохлатка углядела, как меж бровей Питекантропа скачет чудовище из ее самых страшных кошмаров.

– Блоха! – пронзительно завизжала она. – Я так и знала! Блоха!

– Да-да, конечно же да! – Литературный Козлик застучал копытами. – Именно! Самое математическое животное – это блоха!

Румба королевы Эрихниды оборвалась. С морды Вольного Крыса сползла усмешка.

– Объясняй почему. Иначе ответ не засчитывается.

Литературный Козлик откашлялся и заявил:

– Блохи отнимают счастье, делят внимание, прибавляют горестей и умножают тревоги.

Вольный Крыс уставился на своего экранного кумира:

– Что ж, ваше величество, иногда выигрываешь, а иногда…

Двойным кликом королева Эрихнида заставила Вольного Крыса умолкнуть.

– Ты провалил мой план, ты, продажный, нашпигованный жучками киберпаразит! Есть только одно наказание твоему преступлению!

– Нееееее-ееее-еее-т… – завопил Вольный Крыс, но королева перетащила его в корзину, и все стихло.

Ярость королевы полыхала все ярче.

– Что до тебя, о Бородач, если ты думаешь, что твое блеяние о всяких там законах помешает мне заполучить предмет моих желаний… – (в ее сощуренных глазах сверкнула ледяная угроза, раздался треск мегабайтов), – то ты невероятно глуп, даже для писателя! Внимание! Начинаем оцифровку! – Она включила экранный преобразователь. – Пять… четыре…

– Мой господин! – Госпожа Хохлатка забила крыльями, но не могла вырваться из сети. – Мой господин!

Литературный Козлик всеми силами пытался сбросить кабельную сбрую.

– Проклятая, подлая приспешница преисподней!

Зубы королевы Эрихниды сверкнули кремнием.

– Три… два…

Питекантроп выдернул штепсель из розетки.

Экран погас, и веб-сайт исчез, будто его и не было вовсе, что в некотором смысле соответствовало истине, поскольку Литературный Козлик, Питекантроп и госпожа Хохлатка оказались посреди выжженной солнцем пустыни. От потрясения они не могли вымолвить ни слова.

Лыжный курорт в горах Нагано

17 сентября

Эйдзи!

Очень мило с твоей стороны, если ты все-таки пытался со мной связаться, но я сбежала из клиники в Миядзаки, потому что больше не могла там находиться. Кюсю, как ни кинь, слишком близко к Якусиме, чтобы найти там успокоение. (Если не пытался, я ни минуты тебя не виню. На самом деле я на это и не надеялась.) Возможно, я еще не совсем поправилась, но так боялась остальных пациентов, что решила снова попытать счастья в большом скверном мире. (По крайней мере, здесь можно есть ножом и вилкой.) Сожги мое последнее письмо. Пожалуйста, сожги. Я больше никогда ничего у тебя не попрошу. Из общения с доктором Судзуки я усвоила одно-единственное: в нашей жизни есть рубеж, после которого уже невозможно измениться. Мы такие, какие есть, к добру ли, к худу ли, вот и все. Не стоило рассказывать тебе про случай на лестнице. Теперь ты наверняка меня ненавидишь. Я бы ненавидела. Иногда я и правда ненавижу. Себя, конечно. Не доверяй психоаналитикам, психотерапевтам и прочим мозгоправам. Они во все суют свой нос и разбирают все по косточкам, не думая, как снова сложить воедино. Сожги письмо. Таких писем быть не должно. (Особенно на Якусиме.) Сожги.

Итак, сейчас я в Нагано. Видел бы ты здешние закаты! Моя гостиница стоит у подножья горы Хакубы, а сама гора как раз за моим окном. Чтобы описать ее, приходится каждый раз подбирать новые слова. Тебе обязательно нужно побывать в Нагано. В период Эдо[149] все миссионеры из столицы проводили здесь лето, спасаясь от жары. По-моему, именно они и прозвали эти горы «японскими Альпами». Почему обязательно сравнивать свою страну с заграницей? (Например: Кагосима – японский Неаполь, – у меня просто зубы оскоминой сводит всякий раз, как я это слышу.) Никто не знает, как местные жители называли эти горы, когда никто еще не ведал, что где-то есть Альпы и вообще Европа. (Неужели это расстраивает только меня?) Я живу бесплатно в небольшой гостинице, с владельцем которой мы знакомы давным-давно, еще с той поры, когда я отдала вас с Андзю на попечение бабушки, а сама осталась в Токио. Он теперь важная персона в гостиничном бизнесе, вполне респектабельный человек, если не считать двух очень дорогих разводов, – правда, он сам в этом виноват. (Впрочем, он изменился, прежде чем перешел тот рубеж, после которого все в жизни застывает, как бетон.) Он хочет, чтобы я помогла ему отыскать место для строительства новой гостиницы, но пока еще не знает о моем пьянстве или убеждает себя в том, что сможет меня «спасти». Его любимые слова – «проект» и «предприятие», что, по-моему, означает одно и то же. В конце ноября обещают снег. (Осталось всего шесть недель. Еще один год хвост показывает.) Если к зиме у нас с моим другом иссякнут воспоминания о добрых старых временах, я, наверное, подамся в теплые края. (Старая китайская пословица: «Гости как рыба – через три дня начинают пованивать».) Говорят, что зимой хорошо в Монте-Карло. А еще говорят, что принц Уэльский снова холост. Вчера ночью мне приснилась Андзю. Андзю, уссурийский тигр, бегущий за мной по подземному переходу (уссурийский, потому что у него были не желтые, а белые полосы), и какая-то игра, когда нужно прятать костяное яйцо в библиотеке. Андзю не оставляет меня в покое. Я отдала священнику целое состояние на заупокойные обряды, но что толку? Лучше бы я потратила эти деньги на французское вино. Ты мне никогда не снишься, – по правде сказать, я не помню своих снов, кроме тех, что с Андзю. Почему так? Доктор Судзуки, похоже, считает… а, не важно. Сожги предыдущее письмо, пожалуйста.

Обитель сказок

По потемкам, запятнанным папоротниками, метались летучие мыши. Литературный Козлик размышлял за старинным бюро, взирая на замшелый лес, пока не заплясали тени.

– Снова и снова, не то слово… – бормотал Литературный Козлик. – Верное слово… Право слово….

Госпожа Хохлатка